Станция-призрак - Страница 36

Он вздохнул и длинно, тоскливо выругался. Анархисты сочувственно загалдели, а Стас загадочно улыбнулся, и Кириллу показалось, что ему кое-что известно об этой истории. Он не удержался и спросил.

— Я много чего знаю, — загадочно протянул тот. — Потому что давно на свете живу. Я, молодой человек, застал еще то время, когда Проспект Маркса переименовывали в Охотный Ряд, а на Лубянке сбрасывали с пьедестала памятник главному чекисту. Теперь вот станциям вернули их исторические названия. О чем это говорит? — Он поднял вверх указательный палец. — О том, что со временем все возвращается на круги своя, и понимаешь, что все в жизни — суета. Но чтобы прожить остаток своих дней спокойно, я предпочитаю поменьше говорить и побольше слушать. Многие знания умножают печаль…

Перебежчик посмотрел на него запавшими глазами. Его трясло.

— Тинка, налей еще чаю человеку, и выпить принеси. Не видишь — плохо ему, — хлопнул Валет Крысю пониже спины. Та тут же вскочила и кинулась за алюминиевым побитым чайником.

— Как ты ее назвал? — удивилась Нюта.

— Тина, — пояснил Валет. — Стас сказал, что Крыся — это, скорее всего, уменьшительное от Кристины. Красивое имя, только слишком длинное. Мне больше нравится ее Тинкой называть.

— А чего ты ею так командуешь? — неприязненно поинтересовался Кирилл. — Взял бы и сам сходил. Что она тебе, прислуга?

— Ты, Киря, в наши отношения не лезь, — в тон ему ответил анархист. — Я, между прочим, к ней с полным уважением, как к невесте отношусь, а не к шалаве какой-нибудь. У нас может, скоро свадьба будет! А что, из нее хорошая жена выйдет: красивая, приветливая всегда, веселая, заботливая. А одежонку поприличнее мы ей в первом же походе справим. Верно, братцы?

Анархисты одобрительно загудели. Хотя Кирилл промолчал, Нюта чувствовала — все свое недовольство он потом выскажет ей.

— А анархисты разве женятся? — спросила она Валета.

— По-разному бывает, — уклончиво ответил он, но девушка догадалась, что ему пришлось выдержать немало шуточек со стороны соратников.

Она даже завидовала подруге — Валет, хотя и помыкал ею, относился к ней с грубоватой лаской и сам заметно изменился под ее влиянием. Он уже почти не принимал участия в бесшабашных кутежах, иногда продолжавшихся ночи напролет, зато все свободное время проводил с Крысей, то и дело стараясь порадовать ее каким-нибудь пустячком — то бусики разноцветные купит у челноков, то еще что-нибудь. Однажды принес ей небольшую книжку в яркой обложке. На обложке юноша и девушка неимоверной красоты глядели друг другу в глаза на фоне каких-то полей, рек и кустов. Крыся, никогда такой красоты не видавшая, тут же принялась читать, но хватило ее ненадолго. И когда Валет спросил, понравилась ли ей книга, она неожиданно горько расплакалась. Из сбивчивых объяснений Нюта поняла, что речь в книге идет о девушке, которая живет в замке и собирается умереть от несчастной любви. Крыся рыдала оттого, что не могла поменяться с ней местами. Она говорила, что если бы только могла жить в красивом доме на поверхности и каждый день видеть солнце, то безо всякой любви была бы самым счастливым человеком на свете. Валет ее переживаний не понял и расстроился, решив, что книжка — дрянь.

— Я-то думал, обложка красивая — значит, и книжка хорошая, — оправдывался он и порывался идти бить морду торговцу, который посоветовал такую ерунду. Крысе с трудом удалось его убедить, что книжка замечательная и сам он замечательный, но пестрый томик она с тех пор в руки вроде бы не брала. Нюта тоже попыталась почитать, но почему-то ей быстро стало неинтересно. Создавалось впечатление, что жившие наверху просто бесились с жиру, не зная, чем убить избыток свободного времени. Вот они и тратили его на всякую ерунду навроде бесконечных выяснений отношений и глупых истерик. Она бы лучше почитала о том, как люди научились строить такие дворцы и делать разные красивые вещи…

Кирилл на глазах превращался в брюзгу. Он вечно был недоволен, ему не нравился Валет, не нравились шумные анархисты. Тем более, что один из них, Семен, стал оказывать внимание Нюте и даже подарил ей цветастый платочек, явно из награбленного. Несмотря на то что этот человек с худым, нервным, обезображенным шрамом на подбородке, но все еще красивым лицом чем-то ее пугал, отталкивал, сам факт подарка был девушке приятен. Это тоже не укрылось от внимания Кирилла. Он демонстративно перестал общаться с Семеном, а оставшись с Нютой вдвоем, начинал выговаривать ей, что она водится с кем попало, и всячески высмеивать, как он выражался, «меченого».

Нюта тосковала. Бесшабашная анархистская вольница и нравилась ей, и пугала. Твердо решив уходить, хотя бы и пешком, она ждала только свадьбы Крыси. Порой, после очередной порции претензий со стороны Кирилла, она мрачно размышляла, надолго ли ее хватит, и не лучше ли предоставить парня своей судьбе? Останавливал ее даже не страх перед одиночеством, а чувство неловкости: все-таки они вместе прошли через такие испытания, после которых трудно вот так повернуться к человеку спиной. К тому же Кирилл был единственным человеком, пусть не слишком надежным, на которого она хоть как-то могла положиться. Впрочем, в последнее время она и в этом начинала сомневаться: парень, хотя и поддерживал ее в том, что от анархистов надо уходить, на Беговую отнюдь не рвался. Он без конца твердил, что даже если мать Нюты все еще жива, то о дочери она давно и думать забыла, и куда правильнее будет выбросить ее из головы, да и поселиться на какой-нибудь нормальной станции, порядки которой придутся им по душе. Причем в этом «им» Нюте неизменно слышалось «мне», и дело заканчивалось новой руганью.