Станция-призрак - Страница 86

Нина насупилась и замолчала. Но Кирилл сам ответил на свой вопрос.

— Их поставляла ему ты.

— Они все равно были бы нежизнеспособными мутантами, — пробормотала Нина, всхлипнув.

— Понятно, — сказал Кирилл. — Меня сюда, видимо, тоже привели в качестве производителя сырья. А потом, когда надобность во мне отпадет, скормите своим зверушкам. Вот уж действительно безотходное производство, образец разумно налаженной жизни. Как в концлагере! Мой отец рассказывал, что прежние фашисты, те, что жили до Катастрофы, не только убивали узников, но и делали сумочки из их кожи и парики — из волос.

— Перестань! Зачем ты так? — тоскливо сказала она. — Я постараюсь тебе помочь.

— Ты ничего не можешь сделать. Сама сказала, этот милый лягушонок у двери не слушается никого, кроме профессора. Значит, те бедняги, останки которых мне попались, транжирили свою жизнь зря и вполне заслуживали того, чтобы срок им сократили? А за их счет профессор продлевал свое собственное существование? Как ты-то могла допустить, чтобы он проделывал над тобой все эти штуки? — Кирилл посмотрел на Нину с отвращением.

— Зачем ты так? — повторила она. — Я решилась на это ради науки.

— Ни за что не поверю. Тебе просто хотелось вкусно есть в то время, как большинство людей в метро подыхало с голода.

— Ты не веришь, что я могу быть преданной, а я восхищалась гением профессора. Своего любимого учителя.

— И в награду за свою преданность гниешь теперь заживо.

— Здесь очень трудно стерилизовать инструменты, — прошелестела Нина. — У меня началось заражение крови.

— А ведь твой гениальный учитель мог обратить свои способности на пользу людям. Отправиться бы в Полис — там тоже живут ученые, как я слышал. Но ему выгоднее было обделывать свои темные делишки вдали от людских глаз. Где же его благодарные клиенты теперь, когда тебе нужна помощь?

— Случилась беда, — пробормотала Нина. — Один из высших чинов Рейха умер после приема лекарства. Нас искали, заочно приговорив к повешенью. Хорошо, что они не знают об этом нашем убежище. К тому же сюда никто не суется — нас стережет Кром.

— И теперь ты умрешь из-за того, что я не смогу выйти отсюда и привести к тебе врача, — покачал головой Кирилл. — Тебе не кажется, что вы перемудрили с мерами безопасности?

Нина пожала плечами. Казалось, она устала. Кирилл встал и прошелся по помещению, разминая затекшие ноги. Осветил фонариком клетки. В одной из них ворочался толстый зверь с тупой мордой, а в углу клетки что-то белело. Луч фонарика упал на непонятный предмет, оказавшийся человеческим черепом. Кирилл не удивился. В крайней клетке сидела вроде бы обезьяна. Парень посветил и обмер — из клетки на него глядел ребенок лет четырех. Огромные глаза на бледном личике, тонкие, искривленные как веточки, руки, горб на спине. В ту же минуту ребенок отпрянул и забился в угол, закрывая лицо ладонями.

— Что это? — с ужасом спросил Кирилл.

— Это мой сын, — прохрипела с кровати Нина. — Одного я все же решилась родить. Наверное, зря — только на мучения ему и себе.

— А почему он в клетке?

— Чтобы случайно не убежал, куда не надо. У меня сил нет за ним следить, профессору тоже не до этого.

— Звери и то лучше относятся к своим детенышам!

— Перестань! — прохрипела Нина. — Все равно я скоро умру, кому он без меня нужен будет — такой?! Я тебя только об одном прошу — если я умру до тебя, открой клетку и убей Вадика. Только как-нибудь быстро, без мучений. Ключ на стене висит, вон там…

Кирилл потерял дар речи. Он представил себе жизнь этого несчастного ребенка — в смрадном полумраке, впроголодь, рядом с одержимыми фанатиками, которым до него и дела нет. Каждый день малыш видел перед собой лишь железные прутья своей темницы. Может, действительно, ему лучше было бы не рождаться на свет вовсе? Вернее — во мрак. Недолгим и мучительным было его существование, а теперь оно вот-вот оборвется. Все же Кириллу не верилось, будто смерть будет для мальчика лучшим выходом, хотя «любящая мать» и попыталась убедить его в обратном.

Профессор заворочался во сне, и Кирилл насторожился.

— Знаешь что? Я, кажется, придумала, как тебе спастись, — прошептала Нина. — Иди туда, за дверь, где лестница, спустись на несколько ступенек и спрячься. Профессор проснется, не найдет тебя и подумает, что ты сбежал. Пойдет опять туннели обходить. А Кром вечерами уходит искать себе еду — в последнее время нам нечем его кормить. Тогда ты вернешься обратно, и, может, тебе удастся уйти. Я попрошу профессора переставить свечку поближе к моему изголовью, когда он соберется уходить, а ты поглядывай — если увидишь, что освещение изменилось, значит, путь свободен. Выжди немного и поднимайся.

Кирилл хотел что-то возразить, но тут старик опять заворочался, что-то забормотав. Нина сделала жест — беги! И Кирилл, шмыгнув в полуоткрытую дверь на площадку, спустился по лестнице, стараясь не смотреть на страшный сверток. Все же он нечаянно задел его, и тот полетел вниз, разворачиваясь по дороге. Внизу плеснуло, снова высунулась зубастая голова, послышалась возня, а потом все стихло. Кирилл поежился. Сверху до него долетали кое-какие звуки. Он различил недовольный голос профессора, ему что-то слабо и невнятно отвечала Нина. Потом послышалась брань и вроде бы удары, затем звериный вой, и вдруг Нина дико закричала. Кирилл быстро полез наверх, хотя ржавые ступеньки гнулись под ним, грозя вот-вот сломаться.

Вбежав в комнату, он поскользнулся на чем-то липком. Посмотрел себе под ноги — по полу растекалась лужа крови. Недалеко от входа валялось тело профессора, теперь и вправду без головы, которая откатилась в угол.